Казалось бы, что и для Даши такая ситуация должна быть прекрасной. Но она по своему психическому складу была скорее экстравертом. Поэтому отрыв от коллектива, от друзей сильно влиял на её эмоциональное состояние. Ей сложно было переносить одиночество. И тогда как в рабочие дни её хотя бы спасало общение с клиентами по телефону, те же выходные, когда Слава брал сверхурочные, Даше было переносить тяжелее всего.
И сегодня был как раз такой день. Но в этот раз одна тёплая мысль всё же грела её: сегодня в гости должна заехать её мама. Славе не очень нравилось общество своей тёщи. Не сказать, что он её не любил. Скорее она его. Слава был человеком неконфликтным. Но ему сложно было переносить её постоянные претензии к себе, поэтому в такие дни он предпочитал пропадать на работе. Тёща это понимала. С одной стороны, она отождествляла такое поведение зятя как нелюбовь к себе. Но с другой стороны, её абсолютно это устраивало. Во-первых, потому, что ей, естественно, более нравилось проводить время с дочерью наедине. Во-вторых, в её понимании мужчина как раз и должен постоянно быть в работе, а женщина – хранителем домашнего очага. Такое довольно архаичное, но весьма распространённое воззрение. И когда мать пыталась всячески подбадривать свою дочь, это воззрение было центральным в её доводах. Мол: «Дочка, всё хорошо, всё так и должно быть! Пройдёт время, родится ребёночек, и далее он будет занимать всё твоё время и все твои мысли и у тебя не останется времени на переживания».
Другое дело – устраивали ли Дашу такие доводы? Конечно же – нет. Она с ужасом думала о том крадущемся зловещем будущем, когда ребёнок будет занимать всё её личное время. Но с другой стороны, сама эта мамина бесконечная болтовня очень помогала Даше отвлечься от этих мыслей в настоящем времени.
И очень часто темой их обсуждения становилась Славина навязчивая идея с домом у моря. Маме откровенно эта идея не нравилась. Но не нравилась не как сама идея, а как – по её, тёщиному, мнению – крайне низкая вероятность её осуществления. Дело в том, что мама была человеком практическим, да ещё с нищенским мировоззрением. Для нищих людей богатства всегда были своего рода сверхъестественным явлением. Чем-то, что можно или получить в наследство, или украсть, но не нажить честным трудом. И так как в своём зяте она совершенно не видела, с одной стороны, наследника богатого дяди, с другой стороны, дерзкого финансового махинатора, вся эта затея с домом виделась ей крайне бесперспективной.
«Не жили богато – нехуй и привыкать» – была одна из любимых избитых нищенских фраз мамы. Но Слава воспринимал такие тёщины слова как упрёк. Как намёк на его мужскую несостоятельность. Мол: «Другие пускай живут богато, но тебе, дорогой мой, с твоим скудным умишкой этого не дано. Так что молча батрачь на своей работе и обеспечивай моей дочери сносное среднестатистическое существование».
Эти мысли откровенно бесили Славу. Но в душе. Высказывать он их тёще не имел никакого желания. Гордость не позволяла.
Видимо, его мужское самолюбие было очень сильно задето ещё тем фактом, что большую часть средств для покупки нынешней квартиры выделила именно тёща. И вероятно, именно поэтому Слава так рьяно стремился к покупке собственного дома, ведь это бы реабилитировало его мужественность в собственных глазах.
«Да-а-а! – подумал в этот момент автор. – Всю бы эту весёлую семейку да на приём к Дмитрию Борисовичу! Он бы всё точно разложил по полочкам. Но вряд ли в этой семье были излишества в бюджете, чтобы позволить себе семейного психотерапевта. Особенно с такими амбициозными мечтами, как у Славы».
8
Ларочка с превеликой радостью, какая бывает у маленького ребёнка, которому позволили поиграть во что-то запретное, торопилась исполнить любимую просьбу Дмитрия Борисовича про две чашки чая.
– Ларочка! Ангел мой! – радостно приветствовал её энтузиазм доктор, когда она вошла в кабинет.
Ларочка спешно расставила чашки и блюдца. А потом украдкой и с нескрываемой улыбкой достала из кармана пиджака шуршащую упаковку горького шоколада.
– Ба! – обрадовался доктор. – Что это у нас?!
– Алексей Валерьевич оставил, – смущённо ответила Ларочка.
– Ох уж этот Алексей Валерьевич! Наш Ален Делон!
Ларочка весело засмеялась, прикрывая смущённое лицо плиткой шоколада.
– Что? – спросил доктор. – Наш господин Григорьев заезжал оплатить счета своего друга, товарища Сугробина?
– Да, – ответила Ларочка, уже предвкушая историю этого молодого человека.
– Ну что ж, – весело сказал доктор, – разворачивайте вашу шоколадку! Начнём!
Ларочка быстро распечатала шуршащую упаковку, поломала плитку на дольки и поровну разделила их на два блюдца.
– Товарищ Сугробин, – начал доктор, отхлебнув чаю, – личность весьма неординарная. Начать нужно с того, что он родился в семье – как у нас принято говорить – неблагополучной. Отец часто выпивал. Чем он конкретно занимался, я так и не понял. Подрабатывал то там, то сям. Специальностей в его трудовой книжке хватило бы на целую бригаду: электрик, сантехник, охранник, мясник, грузчик и тому подобные должности, не требующие высокой квалификации. Надо ли говорить, что сын не имел для себя высокого нравственного примера? С другой стороны, ребёнок был часто предоставлен самому себе. Был в немалой степени воспитан улицей. Но не сказать, что был хулиганом. В школе то он учился неплохо. Скорее, ему не хватало именно домашнего контроля над обучением. Мать буквально вкалывала продавщицей в гастрономе. Здесь нужно сказать, что всего в семье было четверо детей. Вы же, Ларочка, человек с высшим образованием, не мне вам говорить об общемировой тенденции к тому, что многодетность чаще всего идёт рука об руку с нищетой.
– Мугу, – сквозь глоток чая согласно промычала Ларочка.
– Ну так вот. Наш герой был вторым по старшинству в семье. А остальные трое детей – девочки.
– Вот так да-а-а! – вырвалось у Ларочки.
– Ага! Но не нужно сразу в этом искать психопатологию нашего героя. Скорее наоборот – сей факт заложил в него определённую долю мужественности, ответственности за своих сестёр. И как следствие, он умел постоять и за себя, за свои убеждения.
Доктор откусил половинку дольки шоколада, запил чаем и продолжил:
– Но именно поэтому, Ларочка, я вам всё время говорю, что психопатология – отклонение от нормы лишь условное. Мы, психотерапевты, да и общество в целом, чаще ищем причины этих отклонений в каких-то негативных влияниях на человека. Но нередко бывает так, что косвенными причинами психопатологий могут быть и условные позитивные влияния. В частности, чрезмерное чувство ответственности и чопорная мужественность, которая местами не позволяет принять собственные слабости и позволить себе принять помощь со стороны, могут оказаться причинами серьёзных психических отклонений.
Как я уже сказал, отец семейства был пристрастен к выпивке и в семейной жизни принимал лишь посредственное участие. И в этом была, по моему убеждению, главная причина повышенного чувства ответственности нашего героя за сестёр. В школьные годы эта ответственность выражалась лишь эпизодично и не осознавалась. Но в подростковом возрасте, когда сын начал вступать с отцом в прямые конфронтации, эта ответственность приняла более явные формы. С одной стороны, как я уже сказал, не имея высоких нравственных примеров, сын последовал по стопам отца и также начал проявлять тяготу к выпивке. Отец приветствовал сына, когда тот разделял с ним собутыльные интересы, и начинались такие посиделки позитивно. Но как только степень опьянения доходила до определённой стадии, наружу у сына выползало его внутреннее неприятие отцовской позиции, и это находило воплощение в конфликтах с отцом.
Сыну хотелось показать отцу, что он неправ, выбрав такой образ жизни. И часто всё делал наперерез отцу. Отец, находясь при советской власти на обочине жизни и не разделяя общесоветских патриотических настроений, презирал все области деятельности, которые считались прогосударственными. Он презирал полицейских, врачей, но более всего – военнослужащих, как олицетворение милитаризированной сущности советского государства, которое определило военнослужащих в разряд интеллигенции, то есть образцов высоконравственных людей. Это откровенно бесило отца.
